Личность и благодать

   У всех святых, более того - у всех православных христиан есть нечто общее. Святой апостол Павел, обращаясь ко всем новообращенным, пишет к ним как к святым, так и обращаясь – “святые”. Из этого не следует, что они сумели приобрести и достичь чрезвычайно высокого уровня праведности, едва войдя в Церковь через святое Крещение. Главное в том, что они приняли в свою душу и осознали как абсолютно ценностные - новые жизненные идеалы. Как известно, всякие идеалы, как линия горизонта, сколько не приближайся, все будут так же далеки. И все же принятые во внутренний мир живые духовные и нравственные идеалы выстраивают жизнь - хотя и не безошибочно - в верном направлении. Поэтому после Пятидесятницы совершается богослужение, посвященное всем святым, ибо церковь сознает, что имеется некий жизненный опыт, который с самого начала духовной христианской жизни делает всех по содержанию этого опыта близкими. Иначе говоря, есть нечто общее во всех христианах. И это общее - не просто и не только догматическое и вероучительное знание (которое, конечно, необходимо), и не просто осознанное выполнение тех нравственных принципов, которые предлагаются Евангелием. Это означает, что в общем опыте святости у всех христиан жизнь с самого начала центрируется верным образом. Центром жизни становится Христос. Если же Христос не становится центром жизни - это значит, что человек мнимо для себя и для других объявляет себя христианином. Всех, кто действительно вошел в Церковь, всегда тянет в нее, и это свидетельство того, что тянет ко Христу.
   Но не только типы святых различаются, по жизненному и духовному мировоззренческому образу; различаются и все люди в русле общего жизненного строя, который характеризуется прежде всего именно центрированностью, в соответствии с которой каждый идет по жизни со своим опытом. И личный опыт верного вхождения в христианскую жизнь не менее ценен, чем то общее, что соединяет всех христиан, что делает всех святыми. В этом личном опыте открывается его жизненность - иначе можно говорить либо о чистой теории, либо о каких-то эмоциях, склонностях и т. п., но настоящий жизненный опыт, включая в себя верную центрированность и ориентированность на идеалы, открывается жизненно и личностно у каждого неповторимо. Каждой уверовавшей личности Христос открывает новую жизнь. И эта жизнь предлагается личности, а не схеме Эта жизнь, пронизанная благодатью, для каждого человека приемлется личным образом. И это есть его личный опыт.
   Этот личный опыт не может быть не конструктивным, но схема и конструкция - разные вещи. В конструкции всегда есть нечто живое, в схеме всегда нечто мертвое, буквальное. Об этом и сказал апостол: “Буква убивает, а Дух животворит” (2 Кор. 3,6). Конструктивность настоящей жизни неизбежна потому, что иначе наступает хаос пустых эмоций. Бог есть Любовь, а любовь соединяет, а не разделяет. Разделение вносит хаос, а любовь соединяет. И эти принципы и реальности соединения соответствуют конструированию верной жизни. Без скелета человек не может существовать, но было бы трудно представить себе человека, в котором есть только один скелет. Но часто мы встречаем в жизни либо студень, либо скелет. Настоящая жизнь во Христе есть опыт соединения через любовь с Богом и с людьми. Собственно, этим только и стоит жить. Все прочее схема и литература. Поэзия и палка .

   Подобным Христу быть трудно. Более облегченный путь - глядеть на высокую человеческую личность (например на апостола Павла, сказавшего: “Подобны мне бывайте, якоже аз Христу” (1 Кор.11,1). И внимательно вчитываясь каждый день в апостольские чтения, видеть в них Апостола, в динамике жизни которого раскрывается ответ на вопрос: каковы процессы и результаты христианского думания. Не надо ставить перед собой задачи стать равным, но можно искать подобия Павлу. Если удастся найти это подобие в жизни, будут поразительные результаты. Это известно по опыту Церкви, которая открывает нам это знание.

   Благодарение - это осуществление постоянного потока. - и со стороны Божественной и со стороны человека, - даров собственного духа, даров собственной личности, даров любви. И если литургия не переживается как такое благодарение, Евхаристия, по крайней мере со стороны служащих и сослужащих, перестает быть литургией, а становится спектаклем.

вверх

   Благодарение - это не просто теплое чувство сердца, представляющее собой реакцию радости, возникающую как ответ тому, кто совершил нечто, ощущаемое как приятное и полезное. Такое чувство выражается в виде почти бессодержательного по внутреннему напряжению словечка “спасибо”. Благодарение по существу - это дело жизни. Благодарение - это естественное делание отдачи благого дара всем, кому этот дар нужен. Благой дар, благодарение можно отдавать лишь тогда, когда этот благой дар имеешь. Говоря вполне доктринально благой дар в этом отношении имеет каждый, и никто не имеет права отказываться и отрекаться, говоря: “Как я могу дать то, чего у меня самого нет?”. Это неправда. Во-первых, по самому свойству бытия, по качеству, по происхождению любого личного бытия жизнь есть благой дар Божий. Во-вторых, поскольку человек есть не просто одно изтворений Божиих, но творение особого рода, образ и подобие Божие, а Бог есть бесконечно благ, то, соответственно, и человек должен быть хотя и конечным, но благим же, потому что образу и подобию Божию дается то, что есть в первообразе, то есть благо. Поэтому благой дар есть неизбежное свойство каждого личного человеческого бытия. В третьих, у людей крещеных во Имя Отца и Сына и Святого Духа благой дар Божий присутствует и особенным образом и должен пронизывать всю жизнь, потому что крещение - это и есть действие благодати. Собственно, в точном смысле слова благодать и благой дар это одно и то же. Таким образом, крещение есть некий особый духовно благодатный дар. И потому отказываться от своих благих даров не имеет права никто, уверяя, что он их не имеет. Имеют все, но не все имеют а) понимание, б) желание, в) силу и г) конкретное умение по конкретным обстоятельствам пользоваться этим благим даром так, чтобы он был в пользу и другим. Необходимо даровать благие дары не реактивно, не за что-то, а просто и непосредственно, потому что иначе и жить невозможно, как не даруя благие дары. Отдача своих благих даров всем, кто в них нуждается – один из смыслов жизни.

   Благой дар - это глубокое внутренне действие сердца, которое стремится быть выраженным и на деле. Известен евангельский рассказ о том, как Христос исцелил десять прокаженных, и из них только один вернулся к Нему с благодарностью. Едва ли можно вообразить, что настолько дико неблагодарны были остальные девять очищенных прокаженных, что вообще ничего не почувствовали в своем сердце,. Очевидно, кое-что приятное они все же почувствовали, и, видимо, это приятное чувство было направлено на Того, Кто исцелил, очистил их от проказы. Но реальноеблагодарение стремится к некоему благому предметному ответу, реакции, хотя бы и далеко не адекватному, потому что на Божий дар ответить равным образом невозможно: бог совершенен, и Его действия совершенны, а человек ограничен. Но всегда можно сделать нечто, в чем верно выражается верное чувство сердца. В данном случае верный ответ сердца и жизни благому дару, который прокаженный получил от Бога, именно такой - возвращение к Нему, даже если ушел довольно далеко, преклонение пред Ним, особенно в тех случаях, когда кланяться не привык и не умеешь.
   Любой человек есть образ Божий, и поэтому нормально воздавать каждому человеку поклонение, что, кстати, нашло свое выражение в этикете, который был почти у всех цивилизованных народов: и выражение телесное (поклон), и устная передача от одного лица к другому через третье, или письменное поклонение (“кланяюсь вам”). Но это уже почти ушедшее прошлое. Что такое поклонение - даже верующие люди практическим опытом не очень знают. Тем более если речь идет о таком опыте, который явил этот прокаженный: “виде, яко исцеле, возвратися, гласом славя Бога, и паде ниц при ногу Его, хвалу Ему воздая” (Лк.17,15-16). Воздаяние хвалы - проявление более понятное, чем поклонение, хотя и довольно противное для современного либерально-демократического человека. Точный духовно-нравственный смысл того, что содержится в слове “поклонение”, видимо, почти неизвестен, во всяком случае, неизвестен его религиозный смысл. И потому, когда говорят: “я так благодарен Богу”, - пожалуй что и не врут сами себе принципиально, но, в общем, имеют в виду не более чем это простое, реактивное чувство сердца.
   Дело в том, что смысл и содержание, которым обнимается слово “благо”, действительно становится устаревшим. И устаревшим оно становится не столько по увеличивающемуся искажению нравственных содержаний человеческой жизни, сколько потому, что реальность верно поставленного (как хорошо поставленный голос) духовного бытия, духовных содержаний, пониманий и смыслов, все больше становится качеством чрезвычайно редким. От существа духовной жизни, даже у людей верующих остаются лишь ее некоторые формы, мотивы и частности, целостно не собранные, в основном, ритуального характера.
   Благодарение более, чем что-либо другое, должно иметь для человека православного духовный смысл и духовное понимание. Главное наше таинство и носит название Евхаристия, что и значит благодарение. И если смысл благодарения рассматривать упрощенно морально, то от литургии мало что останется Почему таинство носит название “благодарение”? Переживается ли Евхаристия как, как благой дар Божий и собственным опытомкак жертва хваления, это большой вопрос. Имеется ли внутренняя жизнь, которая соответствует смыслу и содержанию того действия, которое совершается и называется Евхаристия, благодарение? То есть, совершается ли некий Бого-человеческий процесс, в котором все и есть одно только благодарение?
   И по жизни благодарение реализуется некоторыми нормальными для христианского сознания духовно-нравственными и вполне практическими содержаниями и состояниями, которые хорошо, не теоретически знали святые. Знали, потому что постоянно исполняли. Они осознавали в себе действие Божественного благого дара и не могли не передавать это действие благого дара в мир окружающий, в мир окружающих людей. С другой стороны, они не могли практически не воздавать некий благой дар Богу. Это воздаяние не могло заключаться просто в добрых делах вообще, в неопределенно-гуманистическом понимании, но выявлялось в исполнении заповедей. Исполнение заповедей есть не просто отвержение того, что запрещено. Благодарение открывает отношение к заповеди как к творческому процессу. Тогда уже недостаточно самому не делать зла, а необходимо сделать все, чтобы зло в мире прекратилось. Или хотя бы прекратилось действие зла рядом с тобою. Так действовали святые.

Евангельские рассказы о тех людях, которых Господь исцелял, ценны и для нас, потому что это знание становится для нас поводом для того, чтобы изумиться величием, всесилием и милосердием Божием. И это так важно, чтобы в нашем сознании, в наших душах и сердцах пребывало переживание и милости и всесилия Божия, Его могущества и Его величия и чтобы это возбуждало нас соответственно к благодарности, даже если эти и подобные случаи происходили не с нами.

вверх

   Царь Давид находит слова не простой благодарности, но высокого восхваления Господа, когда обращается к своей душе, чтобы она прославляла и восхваляла Бога, не только за благодеяния, оказанные ему, душе, но и когда речь идет вообще о людях, не всегда соприкосновенных Давиду: “Господь умудряет слепцы, Господь возводит низверженные...”(Пс.145,8) Для души, подлинно благочестивой, это является причиной восхваления Бога. И если мы представляем собой некоторые сосуды благочестия, хоть и слабого, с нами должно происходить так же; более того, это может быть одним из проверочных способов узнать, что с нами происходит. Это значит - хоть изредка проверять себя: “Как, душа моя, - говорить себе, - есть ли в тебе, просыпаются ли хоть иногда желания благодарить и прославлять Господа за то, что Он совершает не с тобою только, а и с многими другими людьми?”. И если совесть заставит признаться, что ни мысль, ни сердце не восходят к тому, чтобы за это прославлять Бога, то, по крайней мере смиренно и со стыдом склонять головы, вновь и вновь учиться стыдиться.
   В эту школу никогда не поздно входить, но всегда вредно ее оставлять. Пусть всегда с нами останется школа стыда. Если же, смиренно потупившись, справедливо будет самому себе сказать: “Кажется, порою все же хватает у меня самосознания на то, чтобы Бога прославить в своем сердце. Пусть на миг, пусть редко, но все же бывает”, - тогда и за это возблагодарить Бога и сказать: “Слава тебе, Господи, за все, слава Тебе за то, что душу мою ты не совсем попускаешь впасть в такое мертвенное состояние, когда в ней даже и благодарности не обретается”!

вверх

   Ветхозаветные иудеи, склонные к безусловному исполнению внешних норм, принятых в ветхозаветном законе и в обычаях, которые исходят из этого закона, никогда не могли согласиться с простою и прямою мыслию Иисуса о том, что можно исцелять, как и делать всякое доброе дело, в субботу, поскольку это противоречит прямому указанию, данному в Декалоге: “Помни день субботний, чтобы святить его” (Исх.20,8).Но не только их, но и для очень многим людям старообрядчествующего сознания трудно принять свободный и духовный подход, который кажется нарушением закона. Прямой смысл заповеди приводит и в человеческих представлениях и в человеческой истории к очень понятному и упрощенному смыслу: если заповедь дана в таком ее содержании, наиболее очевидный способ ее исполнения - не работать. Правда, этот вывод исходит только из человеческих представлений, потому что божественный и главный смысл заповеди, безусловно, не в этом.
    Не только люди старообрядческого сознания, но и вполне нормальные и хорошие христиане, когда бы им сказали, что некоторые заповеди нарушать можно, если это нарушение требуется высшими смыслами жизни, могли бы глубоко растеряться, потому что заповедь для них по крайней мере содержит какой то критерий, следуя за которым более или менее можно в нравственном и во многих других отношениях строить жизнь - есть за что держаться. Значительная часть людей вполне религиозного сознания, живого и верного отношения к Богу и тогда не сумела принять Христа с подобными Его решениями, и до сих пор, и навсегда. Когда говорят, что Дух Христов - это Дух высочайшей свободы и приводят в пример - отношение Христа к субботам, то есть к заповеди, данной Богом Отцом, для очень многих такое понимание становится непереносимым камнем преткновения, и если бы только не чрезвычайный авторитет личности Христа и Евангелия, многие бы никогда с этим не согласились.
   Но известен другой тип людей, иного психологического устройства и нравственного понимания, и они, напротив, с чрезвычайным трудом могут честно согласиться со словами Христовыми, которые, по-видимому, содержат прямо противоположенный смысл. Например, такими: “Не нарушить пришел Я (закон), но исполнить”, - и далее: “Кто нарушит одну из заповедей сих (в законе).., тот малейшим наречется в Царствии Небесном”(Мф.5,17,19). Люди этого устроения, для которых действительно очень дорог высший смысл нравственной свободы, совершенно не понимают, что жизнь надо выстраивать в соответствии с живой конструктивностью данных Богом ценностей. Для них это становится невозможным. И снова - если бы не высочайший авторитет личности Христа, они бы этого никогда не приняли и никогда бы с этим не согласились.
   Когда человек хорошего серьезного разума, в своем роде глубокого и не пустого сердца, наполненного Христом и стремящегося к жизни духовной, обращается сначала к одной простоте Христовой, потом к другой простоте, ему, поскольку он честен, остается остановиться в недоумении и сказать: “Я ничего не понимаю”. Но чаще осуществляется вторая возможность. В зависимости от своих личных сердечных пристрастий, одни склоняются в сторону “законнического старообрядчествования”, а другие - в сторону полного духовного либерализма, говоря: “Лишь бы исходить из любви, из добрых чувств. Лишь бы исходить из веры, как я ее понимаю и чувствую”. И оказывается, ни те, ни другие не способны понять эту высшую простоту Христову. Эта простота открывается не в линейном, а в диалектическом соединении этих двух, по-видимому, исключающих друг друга правд.
    Кажется, что верным может быть либо одно, либо другое, а на самом деле простыми, но рационалистическими человеческими категориями и сознанием это вообще не выразить. Для того, чтобы понять, как возможно такое соединение, требуется совершенно другой тип понимания, в основе которого лежит вера, простое доверие Христу. Это начальная стадия, исходная точка. Если могут найтись слова для такого понимания, то разве лишь в опыте святых, и это почти не слова!

   Без личной и ответственной работы никакие духовные осознания не приобретаются. Нужно заставить и заставлять себя понимать духовные и нравственные смыслы, которые предлагаются Евангелием и Церковью. Нужно себя взнуздывать и ум свой взнуздывать, чтобы поработал, всматриваясь в Евангелие. Тогда начнет совершаться некоторая работа впоиске мира Христова, потому что прежняя полухристианская разодранность души не принимает духовных и нравственных смыслов Евангелия. Для понимания нужна цельность иполнота. И вот эта цельность и полнота начинают таким образом появляться, склеивается Христом то, что было разбито. И тогда, эти простые понятия, простые заповеди окажутся наполненными чрезвычайно богатыми осмыслениями, и смыслами и жизненными содержаниями, поскольку жизненные содержания будут улавливать эти смыслы. Жить и искать во Христе и Евангелии! Покаянием и пониманием, жизнью и переживанием и созидать, Христу содействующе, творчество своей души и своей жизни - любя.

вверх

   Так трудно и так просто слово преподобного Серафима Саровского о том, что целью его жизни является стяжание Духа Святого Божьего! Именно эта очевидная простота слова многих, по-видимому, и обманывает, кажется, что проще и нет ничего, каждое слово ясно. Но чаще всего это слово бывает либо не понято вовсе, либо не совсем верно понято. Свойственная почтивсем людям, включая христиан, романтическая нетрезвость, особенно в отношении самих себя, дает некоторый выброс тщеславной энергии, в частности заключающийся в том, что все духовные слова, особенно простые, кажутся им безусловно понятными. Каждый легко может обнаружить, при некоторой честности, что никаким стяжанием Духа Святого Божьего он не занимается и что само слово не так уж и понятно. Если бы оно было понято, то оно было бы и принято: так велик авторитет этого святого, так велика очевидная духовная мощь и правда этих слов; что оно должно стремиться воплотиться в некое делание.

И если хватит трезвости, лучше с некоторым стыдом опустить глаза, тогда многое, по-видимому, обнаружится. Настоящее стяжание Святого Духа Божьего не может быть бессознательным, как бы во сне, это дело не рационалистическое, но сознательное, и если сознательно оно не совершается, то можно полагать, что это потому, что все входы души перекрыты неготовностью стяжать Святого Духа. Разумеется, само создание, само рождение человека по образу Божьему, святое Крещение, таинства, в которых в течение жизни человек принимает сколько-то сознательное участие, вообще все освящение жизни (прежде всего через Храм) открывает какие-то возможности, чтобы проникло в душу дыхание Духа Святого. Но следует признать со всей трезвостью, что совершается это не через стяжание, потому чтостяжание Святого Духа Божьего есть действие активное, есть акт сознательный и делательный!

вверх

   Известно качество человеческого устройства, которое называется в духовной литературе – премудрость (СОФИЯ). Само слово это становится постепенно исчезающим, очевидно потому, что то качество жизни, которое называется премудрость или просто мудрость, уже мало понятно; вполне вероятно, что пройдет недолгое время, и об этом слове будут помнить только филологи. Вместо него стали гораздо более употребимы другие слова (типа интеллект и информированность). Между тем, разумеется, не случайно это слово и у древних язычников и у людей Ветхого Завета, живущих в соответствиис Законом, который был дан Моисею на горе Синайской, слова, относящиеся к качеству ума, были известны, особенно у язычников греков. Но слово премудрость имелои особый смысл. Содержание этого слова относилось, да и сейчас должно относиться не столько к интеллектуальной, сколько к духовно-нравственной жизни.    В мистической ветхозаветной философии мудрость занимала одно из выдающихся мест, недаром одна из этических книг Ветхого Завета так и называется “Книга премудрости Соломоновой”. Понятие это довольно непростое, поэтому в содержании этого понятия, особенно в его духовных, небесно-мистических смыслах легко можно было и запутаться. Там и запутывались, как мистики древние, называемые гностиками, так и гностики новые, начиная от Владимира Соловьева, Сергия Булгакова и многие, живущие сейчас их последователи. В истории духовной мысли со словом София много связано - больше отрицательного, чем положительного; поэтому, чтобы как следует разобраться в положительном смысле, надо применить тот самый метод, который наиболее трудно применить, а именно простоту. Чем сложнее описание любого предмета, тем он становится все более трудным для понимания и тем более вероятность искажения его смысла. И вместе с тем, невозможно без этого обойтись, особенно если мы хотим разобраться в духовно-нравственных смыслах.
   Когда при богослужении слышатся слова: “Уста моя возглаголят премудрость” (Пс.48,4), - едва ли кому приходит в голову, что речь идет о его устах; хватает смирения, чтобы понимать недостаток внутреннего содержания своей жизни, чтобы предполагать наличие в собственных устах премудрости. Едва ли кто-нибудь подумает также, что имеется в виду, что уста возглаголят какой-то тонкий и замечательно остроумный информационно интеллектуальный сюжет, некую интересную новеллу.
   Интуиция слегка догадывается, что премудрость есть нечто большее, чем просто ум, большее не по степени, а по внутреннему смыслу, нечто иное, превосходящее ум, который вообще-то - не выдающееся качество, по сравнению с мудростью. Потому что мудрость, а особенно в ее превосходном проявлении, то есть премудрость, охватывает гораздо большие содержания, чем те, которые могут быть поняты умом. То, что относится к жизни духовной и божественной, нелепо и наивно даже пытаться понимать умом, тем более умом рационалистическим (а падший ум всегда рационалистический). Премудрость же, эта простая вещь, почти неописуемая словами, обладает теми качествами, которые проникают порою и на Небо.
   Как выстроить отношения с ближними? Если начать об этом глубоко и конкретно задумываться, в конце концов перестанет действовать ум, а начнет действовать премудрость, которая обнаружит нечто гораздо более тонкое, простое и даже отчасти понятное, но не постижимое для ума. Когда ум пытается понять некоторые Евангельские смыслы, он вынужден остановиться в своей немощи, осознавая свои незначительные возможности Но нечто внутри тебя, если ты хочешь жить этими смыслами, будет все равно пытаться выяснить; а когда выяснит, то именно потому что начинает действовать мудрость.
   Можно было бы назвать это качество духовно интеллектуальной и психологической интуицией, но это тоже недостаточно, потому что это качество тоже имеет свою ограниченность. Именно премудрость позволяет верно богословствовать, потому что в основании премудрости лежит объективная правда веры; позволяет не ошибиться и в понимании самого себя, потому что в ее основании лежит покаянное самоотвержение. Помогает выяснять всякие, включая и болезненные состояния психологических переживаний ближних. И когда готовится конфликт, столкновение, мудрость помогает остановить, потому что в основании мудрости содержится любовь.

вверх

Когда Христос задал апостолам вопрос: “А вы за Кого почитаете Меня?” - Петр отчасти от себя лично, а отчасти от имени всех апостолов отвечал: “Ты Христос, Сын Бога живого”(Мф.16,15-16). Это исповедание Христа как Бога живого оказалось настолько существенным, что Христос утвердил Петра навсегда в том звании камня, на котором и стала основана Церковь Христова, Церковь Божия. Любой христианин сейчас может повторить те же слова.
   Почему же тогда это оказалось таким подвигом, что Христос поставил на такое непонятно высокое место того, кто это сказал? Рассуждая о деле психологически, в те времена, когда Петр первым исповедовал Учителя Христом, это было почти невозможно - исходя из обычного, падшего человеческого опыта, того опыта, который Сам Христос назвал опытом “по плоти и крови”, сказать это было невозможно. Но, видно, в абсолютности этого признания, в утверждении и свидетельстве Христа как Сына Божия содержалось гораздо больше, чем любое человеческое знание, даже если оно открывается таинственным мистическим образом. Там содержалось совершенное признание явления на земле Сына Божия и полной готовности Ему служить.
   От этого признания и знания зависят все остальные знания, которые реально ведут человека по жизни, заставляя его, когда он знает волю Христа как Сына Божия, беспрекословно выполнять ее, а когда не знает, то со всею силою внутренней энергии искать ее. Это знание ежедневно входит во все стороны жизни личности человека, признавшего себя верующим, это знание непрерывно крутится ежедневно и ежеминутно открывается в глубине сердца, чтобы пронизывать, тем или иным образом корректируя все остальные знания, это знание все личные стремления, желания, переживания, ощущения,все, что относится к области сердечной жизни. Это знание проникает в волевой строй жизни верующей личности, чтобы определять либо точную направленность поступков, либо, когда оказалось, что что-то сделано не так, со всею ясностью и остротою, в свете этогознания, увидеть свою ошибку и горько ее осознать. Вот что значит сказать себе: “Ты Христос, Сын Бога живого”, - а не просто лениво и бездеятельно прочитать утром и вечером ряд молитв, в которых это знание содержится, и больше, в течение дня практически об этом не вспоминать. Вот что значит это знание, которое наполняет человеческую жизнь потому что это знание не о Христе, а знание Христа как Сына Бога живого. В зависимости от того, насколько это знание им владеет, человек может сказать: “Да я жив, потому что я это знаю”. Или может сказать о себе честно и искренне, но это тоже будет отчасти знанием Христа как Бога живого: “Я мертв или полумертв, потому что слишком мало моя жизнь наполнена этим знанием. Я мертв или полумертв, потому что продолжаю жить по закону “плоти и крови”, по закону греховной психологии, по закону как общечеловеческой, так и лично своей гордости, по закону всяческого самоугодия, по закону искания псевдо-радости для себя, мнимой радости”.
   Христос сказал Петру: “Ты камень, и на сем камне Я создам Церковь Мою”(Мф.16,18), - потому что увидел Петра объятым этим подлинным знанием. Он увидел, что есть на чем основывать Церковь Божию. Потому что Церковь Божия не может быть основана и не может существовать на знаниях и переживаниях “по плоти и крови”. Церковь Божия не может существовать ни на страстях, ни на декорациях, а так часто и так многие, от патриархов, до так называемым простых людей стремились превратить церковь либо в игралище страстей, либо в формальную декорацию. Это, кстати говоря, нашло отражение и в церковной культуре. Особенно это заметно в церковной музыке, преимущественно 19 века, где больше всего либо страстности, либо декоративности, а то и одновременно и того и другого. Именно тогда мир, не одолев Церковь прежними образами и способами, предпринял решительную попытку одолеть одолеть ее тем, чтобы внедрить в нее со всею силою переживание “плоти и крови” как ведущих. И во многих отношениях это миру удалось. И, видно, оттого, что отцы ели виноград, у нас долго будет оскомина.
   Только тогда, когда сердце и разум прикасаются к великанам духа, хотя бы в дни памяти этих великанов духа, когда сердце и разум хоть сколько-то осознают, что же это значит – знать, чувствовать, переживать и жить не по “плоти и крови”, не по страстям и желаниям, только тогда у тех, в ком не погасло живое чувство, вновь и вновь пробуждается стремление увидеть эти верные и живые ориентиры и взять их для себя как верные и живые ориентиры жизни. А у тех, в ком это желание пока не ожило, не заработало, но они различили качественноерасстояние между собою и тем, что удалось увидеть в этих избранных сосудах милости Божией, горько и покаянно пережить себя.
   В каждом слове апостолов скрывается такое богатство подлинного знания о подлинной жизни и о вере в пришедшего на землю Христа, Сына Бога живого, что ни одной человеческой жизни не хватит, чтобы его вполне разобрать. Один русский ученый богослов конца 19 века посвятил только одному факту обращения Павла на дамасской дороге целую книгу, книгу совершено замечательную. Стоит только начать думать, например, о словах из послания к Солунянам: “Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите”(1Фес.5.16-18), - надолго хватит такого обдумывания. Богатство знания, которое дает Христос, если только не отрекаться от этого богатства ради сиюминутных, как правило очень мелких, а то и просто пустых мыслей, переживаний и желаний, - богатство этого знания настолько велико, что в нем можно жить непрерывно. Это и будет означать жить в знании, что Христос есть Сын Бога живого.
   Возблагодарим Господа за то, что Он даровал миру и Церкви, тех святых, которые вначале жили, как и все, “по плоти и крови”, по страстям и пристрастиям, по собственному “я”, но сумели совершить подвиг преодоления ради Бога, ради Его правды, ради лучшего в себе же. Образец обязывающий. Кто и насколько берет на себя ответственность этой обязанности? Вот вопрос, на который отвечает каждому его собственное сердце и знание. Насколько и кто берет на себя обязанность и ответственность этой радости, жизни по правде - не собственной, а превосходящей всякий человеческий разум, по правде Божественной. Ясно, что, как и всякий путь, этот путь начинается с определения верности направления, то есть с поиска, а поиск начинается с желания искать. Но уже и в самом желании искать Богдарует блаженство. “Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся” (Мф.5,6).

вверх

Неслучайно весть о воскресении Христовом прежде всего достигла ушей жен-мироносиц, которые пришли еще во тьме на гроб и при этом думали некую не первостепенную, но и не второстепенную думу: “Кто отвалит нам камень от дверей гроба”? Эта сравнительно второстепенная дума говорила, можно догадаться, о гораздо более первостепенной, то есть о движении и желании сердца исполнить необходимое по тогдашнему преданию ритуальное действие. Этот момент и явился решающим для того, чтобы совершилось великое для мира событие, потому что именно мир через мироносиц впервые узнал о воскресении; они были представительницами мира, представительницами человечества. Человечество узнало о воскресении именно тогда, когда представительницы человечества, жены-мироносицы, повели себя подобающим образом – они сделали все для того чтобы им было даровано это великое счастье, невероятное для ветхого сознания, трудно постижимое настолько, ибо понимание воскресения для еще не обновившегося духовного сознания и переживания было делом почти невозможным. Но для того, чтобы для мироносиц это стало возможным, ими были созданы обходимые условия, которые содействовали тому, что первыми узнали о Воскресении мироносицы. Первое условие – готовность к исполнению ритуальных действий, предлагаемых преданием, и второе - голос сердца, зовущий, может быть, еще раз попытаться увидеть тело, обвитое плащаницами и войти в некоторое внутреннее душевное и сердечное общение с Тем, Кто, как они думали, умер безвозвратно. Они ждали меньшего, но - как это часто бывает в духовной жизни, когда верно делаешь то, что нужно, чтобы дождаться меньшего, - получили большее.
   Это довольно важно понимать всегда, а в нынешнее время, пожалуй, более чем всегда, потому что ныне более, чем всегда, образуются неверные уклоны или в сторону ритуальных действий, связанных с преданием, или в сторону “сердечного” сентиментального чувства. Между ними и над ними содержится верный, плодотворный подход, который приносит большие результаты.
   Известны два прямо противоположных подходаотносительно жизни по преданию (в частности - ко всем освятительным установлениям Церкви).
    Один из них – либеральный - отрицает значимость совершаемых по Преданию ритуальных действий, аргументируя свою установку тем, что все эти действияи суть человеческие выдумки, как правило, довольно поздние, не очень нужные для духовной жизни, не очень нужные для спасения. И без них вполне можно обойтись. С этим, пожалуй,можно и согласиться: главное, точно, не в этом. Но если главное есть, оно не забывает предание.
   Второй, прямо противоположный подход, состоит в том, что этим ритуальным и другим действиям, которые предписывает предание, Придается чрезвычайное и автономное значение, будто бы они сами по себе что-то значат. Едва ли кто так говорит сознательно, но то, что по внутреннему чувству для многих такого рода действия составляют все содержание их религиозной и церковной жизни, в этом нет никакого сомнения. Правда, время этих людей почти уже уходит. Еще совсем недавно почти только это занимало практически всю религиозную жизнь тогдашних прихожан и, во всяком случае, значило больше, чем что-либо другое. Безусловно, больше, чем вероучение, о котором и не старались особенно узнать. Безусловно, больше, чем причастие, потому что причащались многие только раз в год. Безусловно, больше, чем чтение Евангелия, потому что вообще не читали. Самое главное было именно в отношении, а отношение к ритуалу и занимало все содержание духовной жизни.
   Точно так же известны два крайних подхода по отношению к религиозной жизни, как жизни верующего сердца. Один из них состоит в том, что самое главное - это иметь Бога в сердце (этот термин уже давно ходит в определенных кругах, в основном не очень церковных). Что это такое - толком никто не знает, потому что на самом деле за этим термином кроется подмена; обычно люди под этим подразумевают какое-то религиозное чувство, имеющееся в сердце, и думают, что это и есть Бог, а это не больше чем чувство. Причем чувство слегка верное, а слегка и неверное; чувство, в котором порою много экзальтации, во всяком случае, самоценное содержание такого подхода – это исключительно эмоциональное содержание, когда сердечное переживание объявляется не просто значимым, а чуть ли не единственным. Другой подход, наоборот, грешит чрезмерной осторожностью. Известно даже, что некоторые великие святые призывали к большой осторожности по отношению к сердечному чувству, более того, уверяли, что сердечное чувство - это только принадлежность католиков и лучше поменьше ему доверять. И в этом тоже есть некоторая правда, но правда лишь для тех, в ком совершается эта подмена, в ком слишком силен жар эмоций, вместо подлинного религиозного движения.
   Настоящая духовная жизнь, безусловно, открывается в сердце, но одним из проверочных действий этого верно действующего сердца является стремление найти форму, способ выражения того, что есть в сердце. Найти способ выражения не просто личным, субъективным переживаниям, но чтобы это соответствовало общему знанию и переживанию Церкви. В конечном итоге – Преданию. Тогда осуществляется верное устроение души и жизни. Когда сердце верно говорит о поиске центральных знаний духовного бытия, когда оно одновременно любит Предание, это значит – оно любит Церковь, потому что невозможно любить Предание и не любить Церковь и наоборот, когда есть именно это условие, тогда, по-видимому, можно с некоторой осторожностью сказать, что не только совершается правильный подход, но что сердце получает не всегда обязательно видимый психологически, но довольно точный знак. Знак о том, что Христос воскрес и воскресший Христос связан с твоей жизнью. Доверяя этому знаку, мы и приходим к Святому Причастию. Иначе оно бессмысленно и иначе Христос и напрасно умер. И чем чаще, в верных переживаниях и смыслах, человек подходит к Святому Причастию, тем вероятней, что он не ради простого удостоверения, что у него все нормально, а ради того, чтобы все нормально было на деле, то есть ради того, чтобы душа, ищущая верного единения; а получая его, она получает это, но получает и еще большее. Таким образом, простое действие сердца и простое исполнение Предания, причем не раздельные, а так что одно является выражением другого, приводят к великому результату - к причастию Святых Христовых Тайн, и как следствие к тихому душевному миру, к невозможности всякого пустого слова, и вообще невозможности всего, что является грехом. Трудно идти ко греху, когда Причастие живо действует в сердце.

вверх