Евангелие и жизнь

Запомнить бы раз и навсегда, что нет ничего драгоценнее Евангелия, в которомживет Христос, Евангелия, каждое небесное слово которого призвано к тому, чтобыувести нас к свободе небесной от земного холопства! Только тогда, когда слово Божие станет действительно Словом нашего сердца, разрушит тьму, всякие соблазны, всякие позывы ко греху, к любой видимой самостоятельности, когда дух свободы станет желанным как великий дар, который посылается Небом, - только тогда начнется настоящий процесс, который освободит нас от всех разрывов и дисгармоний, освободит нас и от жестокосердия и от неверия сердечного, и даст нам великую радость стать открытыми людям и Богу живыми чадами Божьими.

Все, что есть в Евангелии, всегда может при сопоставлении с собственной жизнью, вызвать хотя бы некоторое покаянное ощущение, потому что это сопоставление дает возможность увидеть собственные несовершенства. Если хотя бы с этой целью читать Евангелие, можно достигнуть хороших результатов. Читать Евангелие нельзяс эстетической, или с информационной или с другими целями, с которыми обычно читается любая другая литература - получить удовольствие. Получить удовольствие от Евангелия можно, но тогда не получишь нелукавое сердце, а если будешь читать для того, чтобы увидеть Бога и себя в этом зеркале, тогда удовольствия особенного не получишь. Радость - да, но одновременно с радостью и горесть. Радость оттого, что увидел Бога в Боге, а горесть оттого, что в свете Бога увидел себя. И если так всегда читать Евангелие, пройдет немного времени, и обнаружатся в самом себе такие результаты, которые так и не были приобретены за годы жизни, в которой такого чтения не было. И один из постоянных вопросов, который в частности задается почти всеми: “отчего проходят годы, а я совершенно не меняюсь?” получит один из возможных ответов: “потому что не правильно читается Евангелие”.

Евангелие содержит очень богатые духовные внутренниенапряжения. Даже если вполне отчетливо не удастся выразить ни самому себе, ни другим, в чем эти напряжения состоят и как и почему они касаются души, не совсем религиозно бесчувственное сердце их слышит. Хорошо, но недостаточно просто слышать или даже радоваться тому, что слышишь эти напряжения и пытаешься соотносить их со своим опытом, со своими духовными или, по крайней мере, душевными реальностями. Этого недостаточно, потому что ум нам дан Богом не только для того, чтобы понимать происходящие явления внешнего мира или внутренние психологические содержания, но и духовную суть явлений, в том числе и духовную суть слова.

И в общем ряду духовных напряжений - чтобы человек верно соотносил себя с реальностью, чтобы правильнее видел себя, обретается настойчиво предлагаемое Христом понимание внутренней взаимосвязи чувства с той реальностью, которая делает это чувство не мнимым, предметным.

Мы дошли до такого состояния дикой не-оче-видности в своей жизни, что для того, чтобы увидеть очевидность, - хотя, казалось бы, тут не надо применять никаких усилий, она сама собой должна видеться, на то она и очевидность - но нет, оказывается, к ней надо идти, совершать путь. И по нынешним временам, если кто думает, что он сам, по природе своей такой умный, что он видит эти очевидности, то на самом деле он совсем не умный, а только имеет вид мнимой мудрости. Сейчас для того, чтобы придти к очевидности, надо работать и даже больше работать не умом, а сердцем, а если уж и умом, то не ради того чтобы набирать побольше знаний. Многознание и есть обычно вид мнимой мудрости. Многознание информационно, и оно есть безумие перед верой; многознание, даже когда к нему относится множество богословских знаний, на самом деле не только не спасительно, а есть вид той ложной мудрости,которая только надмевает, а для того чтобы начать видеть очевидность, следует начать видеть Евангелие, потому что главная очевидность открывается как раз в Евангелии.

вверх

Евангелие и следование за Христом

Известно, традиционно и печально проявление расслабленности христиан нынешнего времени в отношении к Евангелию. Жизнь в целом оказывается бледной, рассеянной и бессильной, и делать ничего особенно не хочется, оттого что Евангелие читается, как заданный урок. Годы идут, и ничего не меняется; по-видимому, человек ничего уже от себя и не ждет. Если при чтении Евангелия не ищется в нем каждый раз, со внимательным вглядыванием в каждое слово, личный для себя урок; если не ищется живая Личность живого Бога, если такой задачи вовсе не ставится, то можно почти не сомневаться, что неизбежно осуществится отрицательный стандарт: постепенно возрастающая вялость чувств, неохота и безволие к какому-либо деланию, особенно духовному, ощущение бессмысленности жизни и все прочее.

Когда человек еще находится в предвкушении, предощущении призвания к небесному опыту жизни, пусть знает, что без обращенности к слову Божию этот опыт не получится. Невозможно стать мастером никакого дела, если прежде не поучиться этому делу. В духовном деле каждый призванный обязан становиться мастером. Мастером, перерабатывающим свою душу. Это и есть призвание, осуществляемое в жизни - постоянно заниматься, не теряя ни одного дня, переработкой своей души. Каждый день,прошедший в смысле переустройства своей личности впустую, ложится не пустым весом на отрицательную тарелку весов, а тянет во ад. Но прежде всего – слышание Слова Божия.

вверх

“Имеяй уши слышати, да слышит” (Мф.13,9)

Только те, кто имеют особый духовный орган, орган духовного слышания, оказываются способными расслышать слова Иисусовы. Один из очевидных признаков наличия такого органа: сердце при слышании евангельского слова не может остаться пустым и равнодушным, что-то с ним происходит, пусть даже не вполне определенное и описуемое, что-то в нем особым духовным чувством свидетельствует о том, что услышано,. Это чувство смешанное, в нем должна быть и радость и печаль, потому что почти каждое слово Иисусово пристыжает того, кто еще не разучился стыдиться, пристыжает, потому что всегда дает возможность увидеть разницу между той заданностью, которая дается словом Иисусовым, и той данностью, которая видна в себе. И чувство некоторой внутренней тревоги: “Успею ли? Исполню ли? Войду ли хоть в понимание, войду ли в делание?!” А если с сердцем ничего не происходит, когда слышатся и читаются слова евангельские, это значит, что этот духовный орган (орган духовного слышания) либо вовсе отсутствует, либо на это время оказывается неработающим по какой-либо причине. Любые проповеди и любые размышления над Евангелием имеют цель попытаться растормошить этот орган духовного слуха, чтобы он смог услышать и принять слышанное.

Евангелие поразительно своей неиллюзорностью, хотя порою кажется, что оно содержит схемы, но если отверзнуть глаза пошире, чтобы тьма, которая в тебе, стала светом, - раскрывается в этой кажущейся схеме поразительная полнота жизни; ибо она предлагается Самим Христом Жизнодавцем. В любой Его схеме всегда больше жизни, чем в любом самом художественном изображении.

вверх

Предельные категории Евангелия

Высшие смыслы текстов Священного Писания открываются не хорошо действующим рационалистическим умом (при всей глубине почтения нашего к уму), но только преданием, берущим свое начало от апостолов и оставшимся неповрежденным во всей православной истории, во всей практике жизни. Только тогда, когда эти тексты поверяешь священным для православных преданием, - они открывается сердечной вере, живущей преданием. В этих текстах открывается то, что знает Церковь, и если человек хоть что-нибудь понимает, то только потому, что он живет духовным опытом церкви, но словесное описание этого опыта почти невозможно.

Одно из главных слов Евангелия, наиболее опошленных в профанной практике двадцатого века, - это слово дух. К слову “дух”, не очень смеют приступать люди нерелигиозного сознания, потому что оно для них слишком неопределенно, непредметно, либо вне любого типа их понимания, но к слову “духовность” они осмеливаются приступать. Слово “духовность”, хотя имеет генетику в слове “дух”, затаскано по словесным, эмоциональным, и психологическим рынкам идей и ощущений, и потому все делают вид, что понимают это слово, но на самом деле нет в нем ничего понятного, если оно прямым образом не связано с “умом” религиозного сердца. Иначе нет никакой духовности, все это только мнимость.

То же можно сказать и о другом слове Евангелия – мир, оно принадлежит к числу первых духовных Евангельских слов. “Мир вам” (Ин.20,19), - сказал Спаситель, явившись “дверем затворенным” к ученикам, собранным вместе в Сионской горнице.

Это слово в своих обычных человеческих представлениях еще более запутанно, при всей его кажущейся очевидной ясности. Почти повсеместно содержание слова “мир” относится почти исключительно к нравственной и психологической действительности. Но это глубокая неправда. Разумеется, у этого слова имеется и нравственный и психологический смыслы, но оно имеет совершенно иной смысл, когда Христос говорит ученикам: “Мир вам” или: “Мир оставляю вам. Мир Мой даю вам” (Ин.14,27). Из этого, по крайней мере, можно догадаться, что мир, как безусловное равновесие, как ненарушаемый покой, как полная невозмутимость, состоит из созданных Богом для человечека творческих условий бытия. Понятно, почему слово “мир” в психологическом контексте открывает ощущение, довольно близкое к духовному: речь идет о мире, как о простом психологическом спокойствии. Но можно догадаться, что когда Христос говорит "Мир оставляю вам", предлагается большее, а вернее сказать, другое содержание, но из него можно вывести и психологический мир. Речь идет о том модусе бытия, типе жизни, который без Христа немыслим и который открывается в Евангелии.

Мир Христов - это мир, прежде всего, божественный, это мир, связанный с божественной реальностью бытия, это мир, дорога к которому открывается в Царствии Божиим. Но это для верующих людей не совсем непонятно, потому что сказано: “Царство Божие внутрь вас есть” (Лк.17,21), и не верить словам, сказанным Христом, мы не можем. Но опытно этого мы почти не знаем, и только когда мир, ниспосылаемый Самим Богом, касается той глубины Царствия Небесного, которая содержится, по слову Божию, внутри нас, возникает, как от искры, соединение этой Высшей Божественной реальности с ней же, но внутри нас пребывающей. И это совершенно поразительно. Люди верующие это знают не просто по некоему тонкому духовному ощущению, а опытно. Знают, например, потому что причащаются, потому что каются, исповедуются. При этом знание не обязательно открывается на чувственно-психологическом уровне, определенно свидетельствующим, что снизошел мир Божий. Здесь совершается гораздо более глубокий опыт, чем опыт простого психологического переживания, он показывает, что случилось внутри сердца нечто превосходящее и само сердце. Описать это словесно невозможно, только опыт святости и проникновения в Евангелие дает некоторые подсказки, которые могут хоть отчасти направить осознание сердца в верную сторону; и направляют именно потому, что хоть и несовершенный, но опыт действия мира Христова лично известен.

И тот кто хорошо опытно знал мир Христов, постоянно печалился, что этот мир не пребывает в нем постоянно и с полнотой, так желанной сердцу. Таков был, например, в ХХ веке великий старец Силуан. Эта печаль о мире Божием, который так хочется иметь в себе, есть начальный духовный мотив всякого нормального покаяния.

Духовная жизнь - это такое устройство личного бытия, при котором есть личное и глубокое стремление к тому, чтобы однажды сделанныйвыбор в пользу веры стал определяющим во всем! Так, чтобы когда читаем Евангелие, то в каждое слово всматриваться с напряженным сердечным и даже больше чем сердечным, вниманием, с тем вниманием, которому даже и слова не найти. Каждое слово Евангелия, как бриллиант, как высшая ценность должно входить в душу,определяя все устройство жизни и раскрываянастоящую ценность бытия!

вверх

О простоте Евангельских смыслов. Схематизм.

В Евангелии по существу нет ничего сложного. Надо только верно понимать, что такое простота и что такое сложность. Обычная человеческая сложность - это привнесение в дело, в котором виден главный ясный смысл, своих дополнительных, человеческих представлений или предварительных идей, соображений, которые живут в человеке помимо и до всякого его дела и всяких конкретных соображений по ситуациям и помимо даже того, что предлагается Богом через обстоятельства как материал для простого рассмотрения и простого решения. Эти-то порою довольно противоречивые, предварительные, чаще всего взятые из подсознания суждения и чувства, живущие в человеческом уме и сердце, и усложняют довольно ясную и простую - как по самой ситуации, так и по мысли и по чувству действительность.

Мало кто соглашается с тем, что усложненность, которую он вносит в жизнь, есть усложненность неправды. Каждый вносит в мир свою априорную неправду; и в бесконечном переплетении человеческих судеб и пониманий, в переплетении многочисленных неправд живет и движется мир. И если бы Бог Своею благою волею, Своею бесконечною правдой, превышающей любое человеческое понимание, Своею высочайшею и жертвенною любовью не исправлял, не корректировал постоянно эти возникающие сложности, мир, безусловно давным-давно запутался бы и в этой спутанности, как в паутине погиб. Мир держит Бог - мир держится Богом - другой возможности нет.

Но одно дело - та простота, которая предлагается Богом и которую принять из-за человеческой усложненности бывает так трудно, потому что свое лезет вперед и хочется сломить Божию правду; а другое дело - та схематическая простота, которая на самом деле никакая не простота, а упрощенностьмертвой схемы, которую так многие вольно или невольно пытаются внести в жизнь собственную и в жизнь других людей, рядом с ними находящихся, в жизнь ближних. Это и становится источником дополнительной сложности. Схема всегда кажется довольно простой. А когда сталкиваются две схемы, противоположные настолько, что одна абсолютно противоречит другой, невозможно найти верное и простое решение на основании каких бы то ни было умственых человеческих представлений. Тогда и приходит на помощь Евангелие, не как вечный рецепт, а как способ найти верное видение и понимание, как глубокий жизненный алгоритм жизни, с которым и нужно сверять все. Но при этой сверке обнаруживается, что Господь хочет возвести к такой головокружительной простоте, которую понести не многие оказываются способными, тем более принять это как собственную задачу.

вверх

Скепсис

Читать Евангелие всегда несколько стыдно, хотя оно и представляет собою торжество веры.

Евангельское чтение о Фоме (Ин.20) в этом отношении более характерно, чем любое другое, потому что здесь в таком виде предстает человеческая природа, что очень странно было бы не стыдиться; стыдно, потому что понятно, что и ты не другой природы - та же самая.

Дело не в том, что Фоме, для того чтобы в его сердце открылась вера, было необходимо прикосновение осязательного опыта. И не только в том, что у него был скептический характер ума. Скепсисом вообще поражены умы, развращенные грехопадением; скепсис - это и есть признак развращенного ума, как, впрочем, и обратное этому легковерие в тех случаях, когда доверять совершенно невозможно. Как, скажем, Адам поверил змею. И сколько раз за свою жизнь каждый изчитателей Евангелия верил невидимому змею, когда он говорил явную глупость.

Не только верил, но и исполнял. Когда змей, например, говорил: “не молись, ты устал, да и не в этом духовность”. Сколько раз этого змеиного совета слушались, да еще и уверяли себя, что, действительно, духовность не в этом, и так духовны. Сколько раз, когда змей говорил: “Иди на грех”, - и ты, зная по опыту, что пройдет какое-то время, и все равно побежишь каяться, потому что противно и стыдно и мерзко, - все же доверяешься лживомууказанию змеиного ума. Сколько раз, имея опыт более чем бесплодности - разрушительности всяческих в себе копаний, как только приступал змей, только приближался, и ты, при приближении его, начаинал разворачиваться в этом “сладком” рефлективном копании! Короче говоря - и скепсис и ложное слышание суть признаки развращенного ума.

вверх

Восприятие слова Божия сердцем человека.

Евангельское знание предлагает некоторый набор причин, которые мешают слову Божию проникнуть в душу человека и творить плоды. Это разрушительные действия сил зла, малодушие и жизненная суета. Нетрудно увидеть здесь логику причинно-следственных связей. Эта логика известна людям наблюдательным и по жизненной практике. Особенно хорошо известна и понятна житейская суета, которая настолько занимает сердце и ум, что даже мысль о духовной жизни не успевает пробиться сквозь эти пространства суеты. Менее понятно, как дьявол проникает в душу человека, унося слово Божие; психологически понятно, как непостоянство и мелкость духовной жизни не дают возможности слову Божию укорениться в душе.

Менее всего понятно - как слово Божие укореняется, возрастает и приносит плоды. Почему Бог дает каждому разные таланты – не нам судить. Не нам судить Бога, даровавшего разные и по степени и по качеству таланты. Доброе плодоношение должно быть осознанным. Его не могут не увидеть и окружающие люди, если только глаза их не застилает тьма зависти и невнимания. Если же они сами хотят, чтобы в реальностях их собственной жизни. действовали высокие плоды духовного сознания, переживания и практического жизненного опыта, они должны присмотреться к Евангелию, в котором они увидят те условия, при которых эти плоды произрастают. При этих условиях добрый плод не будет унесен дьяволом, задавлен суетой, и не упадет на недостаточную глубину души.

Евангельский текст дает для этого ключевое слово - "хранят". Христос говорит о хранении семени слова Божия в своей душе (Лк.8,15). Хранить в органических формах можно лишь то, что представляется драгоценным; то, что в сердце переживается как драгоценное не по теоретическому знанию и чувственному ощущению, а по сердечной глубине; то, что сеется Богом и Евангелием, стоит наряду с самым дорогим. Наряду с причастием Святых Христовых Тайн, наряду с собственной молитвой, обращенной к Богу, как вздох души, как покаянное движение сердца, желающего вырваться из своего непостоянства, страстности и прочих суетных мерзостей. И это слово, хранение, для любого, кто желает слышать слово Божие, есть повод для сопоставления содержания собственной жизни с теми условиями, которые Богом поставлены. При таком сопоставлении многие со стыдом преклоняют голову, осознав, что у них нет нет ощущения драгоценности слова Божия, которое заставит хранить то, что драгоценно в глубине сердца. Такая проверка позволяет честно взглянуть на себя. Может быть, в результате этого честного воззрения заставит начнутся хоть какие-то действия, направленные на то, чтобы слово Божие начало обнаруживать свое драгоценное содержание. И переживание драгоценности заставило бы до конца жизни сохранять это содержание.

Но это лишь начальное условие, потому что, если остановиться только на сохранении, “семя слова” может оказаться вполне мертвым, особенно если мотив этого “сохранения” имеет второстепенный оттенок и смысл: например, ради ощущения высокой эстетичности слова Божия, или замечательной философской глубины, или яркости мистического переживания, что само по себе не так и плохо, но по сравнению с главным содержанием, которое ожидает Бог - развитие в сердце человека семени Своего слова - значит не много. Поэтому необходимо разглядеть и другие условия, которые делают это хранение небесплодным.

Христос говорит: “Хранят сердцем благим и верным”. Именно при этом условии хранение становится живым процессом, приводящим к живым последствиям. “Хранить в сердце” - это не то же самое, что хранить, например, в памяти разума. Память сердца сильней, потому что эта память внутренне деятельная, и плоды, которых ожидает Бог, могут быть только тогда, когда есть внутреннее содержание, соответствующее Божественному ожиданию. И тот внутренний плод, о котором говорят святые отцы и который ими называется “созерцание”, ставится выше того плода, который ими же называется “делание”.

Сердце является добрым не в упрощенно моральном смысле, а с точки зрения метафизического духовногодобра, которое исходит от Бога и пребывает в человеке как в образе Божием. И даже если это слово - “благое сердце” - отнести исключительно к внутреннему состоянию сердечного бытия, независимого от слова Божия, его благость особенно проявляется, когда оно сочетается со словом Божием. Рост дает сочетаниеблагости, данной человеку как образу Божию, с откровением Божества в слове Божием.

Большей частью люди рассматривают обязанности, относящиеся к творению воли Божьей как некий набор отдельных задач, не связанных гармонически, не объединяющих личность целостностью внутренних устоев, мотивов и всего строя жизни. Параллельно, не сходящимися линиями существует, с одной стороны - духовное знание, а с другой - текущая жизнь. Протекает довольно странная жизнь, когда не происходит корреляции текущей профанной жизни с духовным знанием: жизнь сама по себе, а знание - само по себе. Это относится даже к нравственной сфере. В лучшем случае душа постоянно испытывает недостаток этого духовного знания,действительно “алчет и жаждет правды”.

Для того, чтобыв общих чертахвыявитьволю Божию, достаточнопростовнимательно прочитывать Евангельские тексты, особенно относящиеся к нравственной жизни. Это необходимо, если не для того, чтобы исполнять, то хотя бы для того. чтобы осознать, насколько далеко расходятся между собою те требования, которые предлагаются христианским знанием и обычной, текущей действительностью. Чтобы уничтожить или хотя бы сократить этот разрыв, необходимо эти нравственные евангельские требования принять как свои. Если они не становятся своими, не следует удивляться тому, что грехи наши остаются при нас неизменно. Это происходит потому, что греховные склонности живут в сердце, возбуждая к греховному действию; они живут, ибо человек не ставит перед собой целостной задачи творчества, творения из себя “нового человека” по тому образу, который предлагается Евангелием, Святой Церковью, о котором не размышляет ум и сердце. В таком случае, если даже Господь скажет: “прощаются тебе грехи твои, восстань, возьми одр свой и ходи”, человек может продолжать лениво валяться на своем одре. Лень вставать, неохота брать тяжесть, скучно идти - нет желания внимательного рассмотрения применительно к себе самому тех требований, которые предлагают апостольские послания в качестве направлений нормальной нравственной христианской жизни.

вверх