Крест и воскресение.

   Центральный факт Евангелия, центральный факт христианства, центральный факт христианской истории, вплоть до наших дней - это Воскресение Христово!

   С каким трудом люди даже наиболее близкие ко Христу соглашались с этим фактом - он вызывал у них недоумение, непонимание, готовность, но и невозможность поверить, радость, но радость почти перекрываемую сомнениями. Так, один из учеников настолько проявил недоверие к рассказу своих ближайших друзей, что только при условии чувственного доказательства готов был принять факт, который сейчас довольно спокойно принимается и маленькими детьми и людьми образованными. Исключение составляют те, кто имеет сильное предубеждение вообще против всякого религиозного сознания как следствие мощного развития неверующего сердца (здесь не об уме речь, потому что ум работает убеждениями).

   Преподобным иконописцем Андреем Рублевым написана поразительная икона, равную которой по проникновению евангельским духом и представить себе невозможно. На ней изображен Ангел, сидящий “на камени гробнем” (Мр.16) и три жены мироносицы с сосудом мира, приближающиеся ко входу во гроб Господень “воссиявшу солнцу”; солнца не видно, разумеется, но все залито светом более, чем солнечным, светом, который могли изображать только иконописцы, светом духовным. Свет исходит от Источника света, духовного, который в этот день после субботы “воссиявшу солнцу”, воссиял более заметным образом, чем когда бы то ни было в истории мира, потому что Христос воскрес. И свет от Христова воскресения разлился по всему миру, и наибольшая яркость этого света духовного была как раз там, откуда он вышел, когда камень оказался неведомым и непонятным образом отваленным от входа гробного и свет осиявал первых святых. В этой иконе есть много значительного, но есть и нечто совсем особенное – в ней видна какая-то совершенно поразительная духовная красота, красота не просто изображения, не художественного мастерства, а духовная красота Христовой святости. Христос на иконе отсутствует, ибо воскрес, Он “Он воскрес, Его нет здесь…идите, - говорит ангел, - Он уже предваряет вас в Галилее” (Мк.16,6-7). Но неземная, всегда неземная, а после воскресения особенно неземная красота Христа даёт отсвет на всех, кто к этой красоте оказывается причастен. На тех, кто без Христа жить не может, на тех, кто во Христе полагает свою жизнь, на святых Христовых. И первые святые Христовы являются, “воссиявшу солнцу у камене гробна”, и этот таинственный тихий свет Христовой святости уже почиет на них, как потом на всех святых Христовой Церкви. И это и есть красота Церкви. Во святых Христовой Церкви, как в самых отмеченных славой Божией лицах, и раскрывается особенно красота Церкви, как Тела Христова.

   Идти вслед за Христом - это значит идти вслед за Его Воскресением, потому что путь в пакибытие идет через Воскресение. Все знают, что жизнь, в ее неизбежно тленном устройстве, завершается смертью, но только христиане знают, что чаемая всеми в неопределенном ощущении бесконечность жизни на самом деле есть лишь пошлое выражение того на деле высокого стремления, по которому Бог создавал Адама неумирающим. Смерть не была естественным свойством человека до падения, смерть стала неизбежна по вкушении плодов с древа познания добра и зла. И начиная с Адама, который “седе прямо Рая и плакаше и вопияше - Увы мне, увы мне!” и до совершенно почти ничего не понимающего “нового русского” никто не может согласиться с конечностью бытия, и потому одни прожигают жизнь, чтобы забыться и не думать о призраке смерти, а другие готовы сказать вслед за Петром: “Мы оставили все и последовали за Тобою” (Мр.10,28). Они почти ничего не оставили в смысле житейском. Но они оставили свой внутренний опыт проживания жизни, которая противоречит призванию Христову. И тогда в Церкви святые - все: все, оставившие глупый и нелепый материализм, либо дикий и надуманный мистицизм восточного типа, либо рационалистический протестантизм, либо любой личный сентиментализм. Они вошли в Церковь, и значит, оставили все прежние типы переживания и сознания и потому, вслед за Петром, могут сказать "Мы оставили все".

   Крест Христов есть символ кончины миры. Это и реальность, но и образ, образ конца истории, поскольку Крестом и закончился некоторый период человеческой истории; - Крестом, для всего человечества, то есть безмерными страданиями, которые наступят при завершении истории, закончится и человеческая история. Человеческая история будет как бы корчиться в предсмертных муках. Но Второе пришествие Христа будет и радостным, означая победу. Победу над временем, победу и над смертью. Оно тоже символизируется бывшим прежде Воскресением Христа и началом новой жизни для возрожденного (желающего этого возрождения) рода человеческого.

   Святой Крест победил мир в предпосылках и начальных исторических актах довольно скоро; святая Церковь и христианство стали победоносно идти и по пределам Римской империи, и по Европе, по всему средиземноморью и на восток - вплоть до Индии. Но для того чтобы усвоить богословие Креста и всею глубиною человеческого сознания и жизненно, необходимо явление Святого Духа, которое как факт и свершилось. Без действия Святого Духа Крест непонятен, непонятно и воскресение Христово. Крест и воскресение, может быть, и оказываются объективно и теоретически значащими, как главные события истории мира, но для человека, даже и признающего это как факт, могут не значить абсолютно ничего.

   Евангелие навеки сохранило память о грешной жене, которая миром мазала ноги Иисуса и отирала их власами своей главы, потому что она есть образ того человечества, которое интуитивно ощутило завершение жертвенного подвига Христа, грядущего на вольную Свою и спасительную страсть, и, смиренно склонясь пред этим подвигом, ритуально приготовило Тело Его к погребению.

   Когда жены-мироносицы пришли с недоумением к открытой пещере, к открытому Гробу, где лежало тело Иисуса Христа, и не обнаружили тела, явился перед ними Ангел и сказал главное: что Христос воскрес - а это для любого человека, который считает себя верующим, и на деле должно быть главным. Это та точка отсчета, с которой начинается духовная жизнь - Христос Воскрес! А далее - вопрос лишь в том, принять ее или не принять тем качеством души, которое называется – вера. Если принял, то это-то и значит, что эта объективная точка отсчета, стала лично для тебя началом духовной жизни!

   Как узнается воскресший Христос? Необходимо вольное согласие Богочеловека на то, чтобы быть узнанным, и необходимо войти в объективную жизнь, в жизнь Святого Духа, живущего в Церкви.

   Вглядимся в себя. Живем ли мы в каждом факте, тем более в центральных фактах, таких как чтение Евангелия, покаяние, причащение, - в напряженном сознании того, что Христос воскрес? Если нет - значит, духовная жизнь проходит как бы почти помимо сознания и воли. Духовная жизнь не совершается как волевой акт, - значит, она почти не началась.

   Знание - это печаль, потому что оно открывает не только симпатичный облик любимого человека, знание открывает и облик смерти, но воскресение жизни и любви побеждает смерть. И в этом бесконечно великое значение Христова Воскресения и для этой жизни. Царствие Божие, которое внутри нас, узнает будущее Царствие Божие, за пределами земной действительности.

   Трудно преодолеть свое безумие, с которым так комфортно жить, которое и не осознается как безумие, а как нормальный и даже благочестивый разум.. Трудно расставаться, а Крест призывает расстаться. Знание о Кресте Христовом, которое предлагается Евангелием, падшему рассудку принять невыносимо. Невыносимо видеть Бога на Кресте. Представители “здравого смысла” аргументированно говорят, что так легко было прекратить это кажущееся безумие. Не Сыну ли Божию надлежало вызвать12 легионов ангелов - да от одного ангела, все это зло рассыплется в прах. Какие замечательные аргументы они Ему предлагают - пренебречь достоинством именоваться Сыном Божиим: “Если Ты Сын Божий, - говорят мимоходящие, - сойди со Креста” (Мф.27,40); и Он пренебрегает. Пренебречь возможностью обратить к живой вере тех, кто таким образом и хочет ее приобрести: “Пусть сойдет со Креста, да уверуем в Него”; и Он пренебрегает. И лишь однажды вопль оставленности, окончательной и совершенной, удалось услышать “здравому смыслу” безумия века сего: “Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?”(Мф.27,46)

    Любые доводы, какие бы ни предложил во всем “величии” своего благочестия здравый смысл, оказались бы отвергнутыми Висящим на Кресте, потому что выше всех доводов были послушание! и свобода! и ответственность! и любовь! Вот смысл Креста!

    При распятии Господа Иисуса Христа, глядя на подвиг послушания и свободы, в котором восстановилось задание Бога ветхому Адаму, мы вместе с Богочеловеком входим в подвиг послушания и свободы, соглашаясь с крестною любовью. Ради нашего спасения Христос был послушлив даже до смерти, смерти же крестной. Он свободно не соглашается на то, чтобы воззвать к 12 легионам ангелов, чтобы, кажется, разрушить, как казалось, дело зла. На самом деле зла разрушается именно потому, что Христос умирает на Кресте!

   Как замечателен день Креста для нас, потому что мы видим, что хоть сколько-то и мы можем преодолеть и свою суету, и свои капризы, и свои гордые слезы и свои пустые стремления к совершенно бессмысленным занятиям. Всегда не можем, а в этот день смогли. В эти дни Христос, “грядый на вольную страсть”, кажется, для нас дороже всего. Мы обретаем веру в то, что дело Божие, дело креста Христова, дело Его послушания и свободы не напрасно. Сегодня день победы не только Христа - сегодня и день нашей победы.

вверх

   Мощным и поразительным образом открываются на страницах Евангелия люди и события в свете воскресения Христова, в свете воскресшего Иисуса. Многосмысленность этих событий увеличивается еще более оттого, что их содержание сопоставимо с нашей, отчасти заурядной, а отчасти всегда великой действительностью, потому что велик человек как образ Божий и велико все, что связывает его с Богом, что связывает его со Христом.

   Вот заурядная картина. Ночной лов рыбы на Тивериадском озере. Рыбаки смутно видят на берегу возле несильного костра фигуру человека; они подплывают, между ними заводится разговор, в котором поначалу, кажется, не содержится ничего выходящего из заурядного строя жизни. Но эта обыденная картина освещена каким-то поразительным светом иного бытия. Этот неземной свет открылся в тот момент, когда еще на озере одного из ближайших учеников этого Человека посещает догадка, которую он вслух и сообщает другому ученику: “Это Господь!” В жизни почти каждого верующего человека со всеми его самыми обыденными, самыми заурядными занятиями, случаются мгновения, когда он обязан, имея духовную честность, воскликнуть про себя: “Это Господь!” Господь коснулся благодатным прикосновением его души, его сердца.

   Но чаще с нами, людьми грубых сердец происходят печальные ошибки, когда мы не признаем благодатное прикосновение, когда духовная честность обязана сказать самой себе: “Это Господь”! Не по осторожности, а по грубости сердца не признаем мы этих благодатных прикосновений. Нам, верующим людям Господь судил пребывать в этой обыденной действительности. Сама по себе она ни хороша ни плоха, равно как и действительность, которая может показаться по первому впечатлению более благодатной (положим, действительность монастырской жизни). Если бы Господу было угодно, чтобы ученики Его проводили свою жизнь в постоянно действующих благодатных ощущениях, Он бы всех устроил по монастырям. Господу угодно, чтобы мы находили себя и свое сердце, и благодатные прикосновения, Его божественные благодатные прикосновения в этой обыденности и дорожили ими. Настолько дорожили, что если бы мы даже, положим, в это время занимались каким-нибудь богоугодным делом, и то должны были бы остановиться хоть на миг, чтобы его удержать, чтобы знать, что бывает, чтобы не спутать узнаваемого, чтобы иметь, пусть и слабое, но Фаворское знание, знание Вечности, которое, можно полагать, даруется многим людям гораздо чаще, чем они ее видят. Даруется - потому что тут нашей заслуги нет никакой, даже заслуги высоко нравственной жизни. Но жизнь, строящаяся на земных принципах, препятствует прохождению в сердце человека этого благодатного знания. Мешает не бытовая обыденность, а земная суетность и ложь греха!

    Сами эти благодатные прикосновения предлагаются Богом для того, чтобы мы знали Вечность не догадочным знанием, а той живой верой, которой место может быть всегда и которая только усиливается реальностью Божественной благодати. Подлинный и окончательный смысл человеческой жизни только в одном - в со-бытии с Богом, и этому не может помешать ничто, кроме лжи греха. Евангелие в своих воскресных чтениях дает нам возможность взглянуть или хотя бы слегка ощутить духовную тайну вечного бытия! - не войти в нее вполне и совершенно, а узнать и не отказаться. Узнать с тем, чтобы вся жизнь была связана с этой высокой тайной, потому что таинственна сама личность человеческая; еще большая тайна - взаимоотношения двух личностей; и самая большая тайна - Личность Богочеловеческая, и поэтому невозможно понять, что происходит, когда не в религиозных занятиях, а в обычном провождении жизни Бог приходит к человеку и говорит: "Вот Я"!.. Эту тайну никакими словами описать не возможно, но нужно знать, что она есть, и ради этого стоит жить. Вся наша жизнь - риск, но риск пустой, холодный и бессмысленный, если в нем нет смиренной надежды на тайну встречи с Богом. Риск становится поразительно благородным и плодотворным даже в обыденном, заурядном течении серой жизни. Господь благословляет серость нашей жизни, которую временами, если мы не пропустим мгновения, когда нас может осиять тайна божественной встречи.

вверх

Главный предмет и центр нашей веры - воскресение Христово.

   Все, что есть в нашей вере, так или иначе связано с этим центром. Все нравственные содержания нашей жизни восходят к воскресению Христову как к решающему фактору, определяющему всю жизнь. Все наши знания - вероучительные, догматические; жизненно и духовно значимые в вере как в факте личной обращенности к Богу, - также имеет значение лишь в свете воскресения Христова. Ибо, по слову апостола, "если Христос не воскрес.., тщетна и вера ваша" (1 Кор.15,14) - тщетна, бессмысленна, напрасна. Тем более бессмысленны и тщетны другие, нехристианские религиозные представления, потому что факта воскресения Богочеловека нет ни в одной другой религии. Как бы высоко ни было нравственное содержание христианского учения, как бы ни было замечательно, интересно для интеллектуальных созерцаний духовно-догматическое знание, - помимо Воскресения все оказывается мало нужным, тщетным, бесперспективным и если дающим результаты, то вполне второстепенные. И это - по одной причине: вера христианская есть вера спасения, а спасает Бог воскресший.

   Первыми узнали о воскресении Христовом мироносицы, узнали, еще не увидев, и уверовали, правда, смутно, так что "имяше их трепет и ужас"(Мк. 16,8). Мироносицы суть первенцы по образу приятия верой воскресения. Во все последующие века и до сего дня обретали знание и веру в воскресение все люди через слышание или чтение, но и слышание и чтение, суть хотя и важные, но не более чем механизмы приятия веры. Без этих механизмов ничего не бывает, но сами они ничего не определяют, потому что сутью всего, относящегося к вере, является объект веры, содержание веры и акт веры. Самое таинственное, о чем почти ничего невозможно сказать, есть акт веры. Одни, услышав слово о воскресении Христовом, начинают веровать сразу, и это естественно для духовной логики и для духовной природы человека, как бы она ни была искажена грехопадением. Другие и услышав, проходили долгий путь сомнений и отступлений от своей веры, пока наконец не пришло ясное сердечное знание о том, что Христос воскрес, а значит, и каждый может обрести жизнь Вечную; и это знание вошло в душу и определило пути жизни.

   В акте уверования в воскресение Христово содержится великая тайна, как бы ни был психологически прост этот акт. Он состоит, собственно, в одном - в согласии. Можно услышать и не согласиться, а можно услышать и согласиться. Согласиться - это признать, что факт воскресения Христова стал через согласие ума и сердца фактом моего личного знания, моей внутренней жизни и делает жизнь сердечно и умственно осмысленной. Через воскресение приобретается тот центр жизненного знания и переживания, который собирает все. Иначе все и в области ума, и сердца, и внутренней жизни, и этики, и человеческих отношений становится мнимым и несобранным, а чаще - и вовсе распадается.. Этого можно не видеть, не сознавать, не чувствовать, но это факт.

   Именно потому, что в нас живет и действует этот центр нашей веры - воскресение Христово, он дает возможность увидеть все случающиеся в нас отклонения от правды, любви, единства и цельности бытия и сознания. И потому настоящее покаяние может быть только в свете воскресения Христова. Только в свете воскресения Христова видны разрушительные проявления жизни не просто как случайные дефекты ума, сердца, воли, чувств, но как закономерные отступления от веры. Пока отступлений нет, все собирается, но как только совершаются малейшие отступления, почти не осознаваемые в области веры в воскресение Христова, - начинаются разрушения. Но душа, начинающая привыкать к созиданию цельности, скорбит об этих разрушениях и потому кается. Покаяние настоящее ведет к возрождению веры в воскресение Христово и к продолжающийся жизни в свете этого воскресения.

   Плохо, когда евангельские переживания Воскресения если и остаются в душе, то как бы параллельно всему течению жизни, не смыкаясь со всякими жизненными обстоятельствами, которые обычно больше всего человека и занимают.

   Воскресение Христово утверждается с особенной силою в Евхаристии, в таинстве преображения хлеба и вина в Тело И кровь Господню. И Евхаристия есть прежде всего акт любви и воскресения Христова.

   Во время евангельских чтений Страстной седмицы рассказывается и о последних признаках, и о самом явлении кончины человеческой истории, кончины века, и о втором пришествии Господа Иисуса Христа, что и будет означать, как сказали бы гностики, начало нового эона, нового бытия, вне времени, за пределами истории. Само явление Христа, начало Его еще в пределах истории, а Вознесение Его переходит за пределы истории. Начинается новое бытие, бытие Вечности, бытие Царства.

вверх